Владимир ЕВДОКИМОВ

НОРОВ. Отрывок из рассказа
ПРЕДЛОЖЕН АВТОРОМ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ НА САЙТЕ

  Никак нельзя прерывать подъем. Отдышаться можно. Даже посидеть. Но в меру. Надо идти. Впереди – вершина. Она ждет. И там… На Этну сам забрался, на пирамиду тоже. Этна выше. И труднее, потому что была ночь. Пирамида проще, но она другая, рукотворная. На вопрос - кто и зачем ее построил, нет ответа.
 И вот – поставить на ступень правую ногу. Упереться руками в следующую степень. Встать и подтянуть левую ногу.  Повторить.
 Почему? Почему древние египтяне так любили красный цвет? На лице загадочного сфинкса еще сохранились следы красной краски. У ног чудовища стоит храм, красным выкрашенный изнутри. И на Руси красный цвет – любимый. Красный, значит – красивый. И все божества египтян обязательно красные. Кроме Осириса. Но Осирис и не может быть одного цвета – ведь он сначала умирает, уходит в темноту, а потом воскресает, возвращается к свету...
 Теперь встать и подтянуть левую ногу. Упереться руками в следующую степень.  Встать на левое колено. Подняться.
 Он еще и считал ступени! Считал, да сбился. А уже много их пройдено. Может быть, сотни полторы. Никто в Каире не мог этого сказать – сколько ступеней на Большой пирамиде. Ахмеда Норов не спрашивал – тому этого, конечно, не надо. Никому не надо. Пирамида для них – это могильный холм.  Гора. Зачем считать ступени у горы?
На степных российских курганах стоят каменные бабы. Это такой надгробный памятник? Кургана недостаточно? Курганы раскапывают, потому что ищут сокровища. Сокровища ищут и в пирамидах. Утверждают, что там ничего не нашли, хотя что-то было. А, ведь, человек весь во власти греха и если кто нашел сокровища, то скажет ли?  
Но кто, кто его искушает?
Опять зудит эта странная догадка. Что если пирамида – это… Страшно предположить, но, господь милостив, простит вольномыслие, на путь истинный наставит. Свободен человек в своих исканиях на божественной дороге, главное — не сходить с нее... Что, если пирамида есть сооружение все же христианское?  Пусть, может быть, раннее, еще не совсем определившееся, но… христианское? Ведь не египтяне ее построили. Египтяне до сих пор хранят ненависть к когда-то покорившим их гиксосам и их жестоким царям. Тем самым царям, которые, как  считается, похоронены в пирамидах.  Получается, что гиксосы построили пирамиды? Но гиксосы – это скифы! Скифские курганы и пирамиды гиксосов — что это такое? Случайное совпадение? А разве скифы — не русские?  Русские, скифы, христиане и – Египет? Кто был ранее их? Позже были мамелюки.  Кто это? Мамелюки — влиятельная военная каста, потомки детей, вывезенных из Руси и Кавказа Чингизханом и воспитанных свирепыми воинами. Мамелюки долго правили Египтом.  Их больше нет: за год до Бородинского сражения Мегмет Али вырезал всех блистательных, гордых и великих мамелюков...
Моли, Святителю Николае, Христа Бога нашего, от зол, находящих на нас, и укроти волны, страстей и бед, восстающих на нас…
Норов молился и медленно продолжал восхождение. А как иначе спастись от искушения?
Когда? Хоть бы кто смог предположить, хотя бы чуть достоверно! Когда же построили пирамиду? И почему она выглядит точно так, как выглядит пасха в Светлое Христово Воскресение? Помещают ее православные в самый центр праздничного стола, а в маковку ставят крест. И отжимают хозяйки пасху как раз в пасочнице, располагая её вершинным отверстием вниз...  И оттого на гранях выдавливаются буквы ХВ и яйцо. Ибо яйцо само от жизни, а из него  - жизнь. Что было изображено на гранях пирамиды, на ободранных жителями Каира? 
 И что, что осталось там, на вершине пирамиды?
Античные авторы утверждают, что там имеется небольшая площадка. Плиний писал, что она имеет в боку двадцать пять римских футов. Зачем она? Это просто площадка для технической надобности, это место для произведения каких-либо действий, или там что-то находилось? Что?
 Норов уже изнемогал. На подъем ушло много сил. И с каждой ступенью все явственнее становилось искушение: пирамида – храм! Пирамида — христианский храм! Нет-нет, не надо так думать! Вообще об этом не надо думать! Нельзя! Но Норов думал, и все явственнее стучало в висках – это храм! Храм!
– Барин! Вы бы чуть отдохнули.  Что я скажу Варваре Егоровне?
Незаметно Иван оказался рядом, что-то, видимо, почувствовал.
– Иди сам! И я сам!
– Приморились, должно...
– Нет! Иди, Иван, иди!
 –  Воля ваша...
 Норов сопротивлялся. Шагал через ступени и сопротивлялся. Как такое может быть? На дворе тысяча восемьсот тридцать четвертый год от Рождества Христова. От сотворения мира семь тысяч триста сорок второй год! Сначала Египет, фараоны, потом Персидская держава,  Древняя Греция, великая империя Александра Двурогого. Следом Великий Рим, и тогда лишь страсти по Христу! Ведь такова история? Но на гранитном жертвеннике, который располагается в храме между лап сфинкса сохранились следы огня от жертвоприношений! А Геродот, описывая пирамиды, про сфинкса не упомянул. Почему? Пирамиды уже были, а сфинкса не было? Или он был уже так давно, что и говорить не о чем? Что появилось раньше – пирамиды или сфинкс? Кто его построил? Теперешние египтяне утверждают, что в нем похоронен некий царь Амазис. Кто это? Чей это царь? И кто засыпал сфинкса песком? Время или люди? А может ли быть так, что древность этому причина? Год за годом нес ветер песок, укладывал его возле сфинкса, вот и осталась голова. Так? А если его засыпали быстро, засыпали с какой-то целью,  из опасения? Для кого он тогда представлял такую великую ценность и почему они на это решились? Кого опасались?
И почему французы, просвещенные французы, пришедшие сюда с Наполеоном, среди которых были и художники, и ученые, то есть, весьма образованные люди, понимавшие цену таким свидетелям старины, устанавливали против головы сфинкса пушки и стреляли в его лицо  тяжелыми  ядрами? Что Бонапарту, что офицерам, что ученым сфинкс? Почему они не упражнялись в стрельбе по пирамиде? Что в сфинксе привлекло их просвещенное внимание?
 Уже пот ел глаза, шляпа намокла на лбу. Сомкнув губы, Норов упорно поднимался вверх. Ему неудобно, да, одна нога. Но останавливаться нельзя. Иначе победят сомнения. Все, все можно предполагать, господь дарует свободу идущему. Но, предполагая, легко увериться. Как поддался соблазну брат Василий? Как оказался причастным к  выступлению на Сенатской площади? Как не понял, что именно  французское безбожное вольнодумство породило врага России — Бонапарта.  Уверился. Не выдержал сладкоречивого искушения…
 На голове сфинкса располагается ровная площадка. Почему? Очевидно, что там что-то было. Что? А тут и гадать нечего — просто-напросто головной убор. Какой?Здесь, в Египте, Норов уже видел  тот, древний египетский головной убор. Знал и название – клафт. Или немес. Впрочем, это одно и то же. Это как бы длинный мешок, горловина которого надевается на голову, а остальная часть  ниспадает на затылок. И на плечи. Часть его сохранилась по обеим сторонам сфинкса. Он естествен, он защищает от палящих лучей солнца. Но… Но это же почти то же, что и куколь -  головной убор патриарха. Глава православной церкви — государь-император, но до Петра Великого это был патриарх. В облачении которого присутствовал куколь. Египет и Россия? При чем здесь Египет? Да полно – возможны ли такие совпадения? Но почему, почему тогда французы так яростно бомбардировали лицо сфинкса? Оно побитое, в трещинах. Якобы проделали то в научных целях! Так безжалостно? А может быть, мишенью было для них не лицо сфинкса, а головной убор? Тот самый немес или... Дразнил, раздражал. Какое-то сходство бросалось в глаза?  Да очевидное? С кем? Пугало?
 Вот она, лествица в небо! Не гадал, что такие крамольные мысли явятся, о другом предполагал. О физической тяжести пути думал, об очищении душевном, о радости восхождения... Куда там!
 Глядя вверх, Норов уже явственно ощущал приближающийся конец пути. Слепяще-черной точкой манил он в небо. И небо приближалось. И надо бы отдохнуть, присесть, но что начнется тогда? На ходу напрягаются мышцы. Не хватает воздуха, хотя он свежий и  чистый. Спина мокрая, а ладони высохли от пыли. Ясная голова. Ясные мысли...
И сомнения! Искушение!  Отче на, иже еси на небесех! Да святится имя твое, да приидет царствие твое, да будет воля твоя  яко на небеси и на земли...
Католики и протестанты главным христианским праздником почитают Рождество. Французы – католики. Да, праздник, да – Спаситель явился в мир! А у православных – Пасха. Светлое Христово Воскресение...
 – Иван!
 А Иван приотстал. Можно чуть подождать. А до вершины еще идти…
 – Что, барин?
 – Скажи. Какой праздник выше – Пасха или Рождество?
 – Знамо, Пасха.
 – Почему?
 – Ну, барин, невесть что…
 – А ты не крути. Прямо говори. Ну?
– Так, яйца красят, бьются ими, куличи пекут, угощаются. На все стороны праздник…
 – Нет, ты по содержанию скажи.
 – Чего?
– Ну, какой это праздник? Изнутри? От начала? Понятно?
 – И! Чего ж тут непонятного? Я так скажу. Рождество – это, значит, родился младенец Христос. Так?
 – Ну, так.
 – А Пасха – значит, Христос воскресе! Так?
 – Так. И что?
 – А что, барин, легче? Воскреснуть или родиться?
 – Вот и объясни!
 – А чего тут объяснять? Родиться – это, вон, каждый родился. Срок пришел, он и родился. Любую бабу спроси, она все про это дело и обскажет. А воскреснуть, это, барин, я вижу, и тебе непонятно.
 – А тебе?
 – Мне думать незачем. Мне, барин, вас беречь надобно. Может, присели бы? А то, вон, думы какие начались. Перед Варварой Егоровной, невестой вашей, ответ держать. Того и гляди…
 – Ну, хватит! Идем!
 Ну да. Сначала родиться. Жизнь прожить. Умереть. И только потом – воскреснуть. Французы – католики. Им важно родиться. Русские — православные, русским мало родиться. Еще надо жизнь прожить, умереть и — воскреснуть! Не каждому дано.